Пётр I царь и император России был могучий созидатель, строитель нового государства, мечтавший о воздвижении Великой российской империи. Поэтому он и создавал невероятно боеспособную армию и флот, окрылённые знамёнами исторических побед: взятием Нарвы, Шлиссельбурга, викторией в Полтавской битве, непревзойдёнными по доблести морскими сражениями у мыса Гангут и острова Бренгам. Взятием Нотебурга и крепости Ниешанц – современного Выборга. Итогами, сиих трудов упорных и лишений, стали признанием за Россией: Ингерманландии, Эстландии, Лифляндии. Выход к Балтийскому морю и обретение страной статуса Великой морской державы.
Выдающиеся свершения, но душа Петра требовала мечты прекрасной и труднодостижимой. Это был город- крепость, его духовный парадиз, восьмое чудо света, художественно – эстетический вызов Европе, с идеей, возникшей ещё в Голландии, в Амстердаме. Новая русская столица, овеянная всеми ветрами Балтики, Ладоги и омытая бурными водами красавицы Невы. Но, что там Амстердам! В сравнении с Северной Пальмирой - лишь бледная, маленькая оригинал-копия картинного милого городка, несопоставимая с размахом желаний и фантазий русского царя – созидателя! Он приглашает широким жестом в Отечество лучших зодчих Европы: и первый из них –ДоминикоТрезини, за ним прибудет француз Леблон, далее Браунштейн, но при этом государь не забывает взращивать собственных талантливых и самобытных русских архитекторов. Появляются такие имена, как Иван Коробов, Мордвинов, Пётр Еропкин, Тимофей Усов. В архитектуре возникает своеобразный стиль, называемый Петровским или Русским барокко, проявившимся в здании «Монплезир».
Царь Пётр, страстный, порывистый, жадный до работы, до овладения чуть ли не всеми ремёслами мира, сам углублялся в архитектурные проекты, наравне с зодчими и решал, что достойно Петербурга, а чему быть не надобно. Во всём молодой царь – будущий император не знал удержу. Танцевал и веселился на ассамблеях« до упаду», призывая гостей, следовать его примеру. Хоть и в немецких, да голландских кафтанах и париках, но по-русски: «на всю катушку» и пить заздравные кубки.
Так в своей одержимой государственной целеустремлённой работоспособности подстёгивал и «понукал» бывало близких сподвижников своих – слуг государевых, себя не жалел, но и народ не щадил. Страшным, изнуряющим напряжением людской воли созданы прекрасные ансамбли площадей, мосты и улицы города – по выражению Достоевского. И на многих костях покоятся: вот цена великим деяниям!
Жесток, временами бывал царь – созидатель. В гневе праведном тростью тяжёлой в ярости бивал воров и хапуг. Не раз доставалось от него за мздоимство и любимому денщику – светлейшему князю Меншикову. Сам же Великий государь отличался удивительной неприхотливостью в быту и бережливостью собственных средств – сиречьгосударственных, на себя, вплоть до скаредности. Но к друзьям своим – истинным, дел великих соратникам - «Птенцам гнезда Петрова», всегда был щедр, милостив и любезен. Бывало, вспыльчив был в гневе царь, но отходчив и великодушен. Многое мог простить подданным своим. Даже временную слабость духа и трусость на поле боя. Но измену, никогда! Подобно удару кинжала в сердце оказалась для него весть об измене его друга гетмана украинского, Ивана Мазепы, предавшего царя в дни Полтавского сражения со шведским королём Карлом XII. Для коварного предателя специально был изготовлен орден Иуды, а в церквях по всей России провозглашалась ему Вселенская анафема.
Забыт Мазепа с давних пор;
Лишь в торжествующей святыне
Раз в год анафемой доныне,
Грозя, гремит о нём собор.
Меж тем, накануне сражения, Пётр I объехал все полки. Его краткое, патриотическое обращение к солдатам и офицерам звучало призывом к воинам биться не за Петра, а за Россию и российское благочестие.
Карл XII, воодушевляя солдат, объявил: «Сражайтесь смело за своего короля, и завтра вы будете обедать в русском обозе, где вас ожидает большая добыча!»
Пётр думал лишь о Родине, об одолении сильного врага с верой, Божьей помощью и чистыми помыслами.
В речи надменного властелина Северных морей о вере и возвышенных чувствах, во славу Отечества, ни слова не прозвучало. Один лишь призыв – за своего короля! Одна лишь корысть и себялюбие. А зачем? Воинственный король и так, видно, почитал себя равным Господу Богу, только на земле.
Немеркнущая звезда русской поэзии, потомок древнего дворянского рода – Александр Пушкин таким представил образ царя нашего – полководца – победителя:
«И грянул бой, Полтавский бой!
Тогда-то свыше вдохновенный
Раздался звучный глас Петра:
«За дело, с богом!» Из шатра,
Толпой любимцев окруженный,
Выходит Петр. Его глаза
Сияют. Лик его ужасен.
Движенья быстры. Он прекрасен,
Он весь, как божия гроза.
Идет. Ему коня подводят.
Ретив и смирен верный конь.
Почуя роковой огонь,
Дрожит. Глазами косо водит
И мчится в прахе боевом,
Гордясь могущим седоком».«Но близок, близок миг победы.
Ура! мы ломим; гнутся шведы.
О славный час! о славный вид!
Еще напор — и враг бежит.
Какая готовность к подвигу! В 1724 году, в разыгравшуюся бурю, в холодном ноябре, у берегов Лахты потерпел крушение бот с моряками и солдатами на борту. Не дождавшись помощи зевак, находившихся на берегу, забывая себя, не думая о собственном здоровье, подверженное многим тяжёлым болезням и хворям, Петр кинулся на выручку. Император России, стоя по пояс в ледяной воде на пронзительном ветру, до конца спасал тонущих! Истинное самопожертвование и отеческое сочувствие к попавшим в беду людям, оказавшимся на краю гибели!
Кто из монархов Европы сравнится с ним в подобном примере мужества и самоотдачи во благо простых моряков? Может быть Карл XII, бросивший свои поверженные полки в Полтавском сражении и бесславно сбежавший с горсткой охраны и подлым Мазепой в чужие края? Или возвеличенный и воспеваемый на все лады узурпатор – гений Наполеон, оставивший свою, доселе непобедимую, а затем поверженную армию погибать и замерзать на просторах России,соизволивший прихватить с собой в тёплую Францию только лишь приближённую к нему «старую гвардию»?
Нет, это не льстивый панегирик Петру Алексеевичу, о нет! Это воздаяние благодарной памяти человеку, волею судеб, родившемуся в боярском роде Романовых, но с младых ногтей познавшему горечь измены и страха в борьбе за престол со своею единородной, властолюбивой, злокозненной и безжалостной старшей сестрицей. Император до последних минут своей жизни, посвящённой одному лишь горячо любимому и любезному Отечеству, на смертном одре, не успел прошептать холодеющими губами волю свою последнюю: «Отдать всё….». И душа, достойнейшего сына Отечества, вознеслась к Создателю!
Представим, кому же хотел отдать и завещать всё сделанное и созданное Великого в Великой державе? Не Меншикову же, цену казнокрадства и сребролюбия, которого государь знал, но до поры прощал за воинские заслуги. И не любимой некогда жене – полуграмотной прачке, предпочитавшей балы да увеселения, заботам о государстве. Возможно, сенату, состоящему из близких его сподвижников? Верных преобразователей – «Птенцов гнезда Петрова»? Хотелось бы в это верить!
А Петербург Петра, тем временем, стремительно хорошел и возвеличивался, словно фрегат, отправленный на всех парусах царской дланью, на счастье, в океан истории. И уже стараниями Великой Екатерины, продолжая славную миссию царя, приглашала она в расцветающую столицу выдающихся зодчих, не оставляя без дел и русских мастеров.
В отрадные, короткие часы отдыха Петра Алексеевича, устремляющего свой взор в будущее, приятно ласкала мысль, что столь необыкновенное, колдовское сочетание белых ночей с застывшей музыкой – архитектурой, как в его дражайшем детище – Петербурге, нет ни в Париже, ни в Лондоне, ни в Амстердаме и даже в сказочной Венеции!
Провидческим даром своим мыслителя, художника и гениального титана государственности предвидел и желал он любимому городу яркой судьбы и огромной славы! И она приходила вместе с очарованными градом Петра, путешественниками, слетала с небес призываемая вдохновением художников, поэтов и писателей. И так возникал город Пушкина – Имперский красавец, где светла в Белой ночи Адмиралтейская игла.
Люблю тебя, Петра творенье
Люблю твой строгий. Стройный вид.
Невы державное теченье
Береговой её гранит.
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный.И совсем иной город Серебряного века Александра Блока.
В те незапямятные годы
Был Петербург ещё грозней,
Хоть не тяжеле, не серей
Под крепостью катила воды
Необозримая Нева.
А вот, восхищённо - уважительное, посвящение Медному всаднику – Самодержцу от поэта – символиста Блока.
Он спит, пока закат румян.
И сонно розовеют латы.
И с тихим свистом сквозь туман
Глядится Змей, копытом сжатый.Сойдут глухие вечера
Змей расклубится над домами.
В руке протянутой Петра
Запляшет факельное пламя.Он будет город свой беречь,
И, заалев перед денницей,
В руке простёртой вспыхнет меч
Над затихающей столицей
В строках поэтессы Анны Ахматовой признание в любви самому романтичному символу Петербурга:
Я к розам хочу в тот единственный сад,
Где лучшая в мире стоит из оград,
Где статуи помнят меня молодой,
А я их под Невскою помню водой.
В душистой тиши между царственных лип
Мне мачт корабельных мерещится скрип.
И лебедь, как прежде плывёт сквозь века.
Любуясь красой своего двойника.
Стихи, где в аллегорической форме передана история становления Петербурга. Образ Лебедя – это осуществлённая мечта Петра, любующегося красой своего города – своего Альтер эго.
Писатель планетарного масштаба и пророк Фёдор Достоевский, прославивший в своих произведениях на весь мир Петербург, открыл людям особую красоту: загадочную и мистическую, города туманов и извилистых каналов. Где бушуют роковые страсти болезненной любви и поисков истины, а Петербург является в них будто живой, мыслящей субстанцией.
Какое огромное количество художников и ваятелей воспламенял своей неповторимой аурой и совершенством форм град Петра. Известного, одного из первых современников царя, выдающегося художника – гравёра Алексея Зубова, запечатлевшего в своих произведениях панорамы ещё молодого Петербурга и победные морские баталии царя.
Время летит, расправив Ангельские крылья, над Северной столицей, нежно касаясь вдохновением художников. И наши современники наполняют художественные полотна, светлой душой Петербурга, оставляя в них частичку и своей души.
Творцы выражают в метафорических картинах, написанных маслом, соприкосновение мятежных небес с золотыми шпилями Петропавловского собора и Адмиралтейской иглы. Другие мастера в суровой, строгой графике отражают судьбу города – трёх революций и бессмертный подвиг его жителей в блокаду. Петербург жил и живёт! И в задумчивых философских пейзажах,и в нежнейших акварелях Белых ночей, как тихое признание в любви нашей, духовных наследников и потомков городу Святого Апостола Петра и его основателю - императору Всероссийскому Петру Великому!