Как-то раз, в один прекрасный день, после моего вступления в академию Русской словесности и изящных искусств им. Г.Р. Державина, мне пришла счастливая мысль создать фотовыставку под названием «Аристократы духа на фоне города». Вдохновился я этой идеей по причине того, что окружали меня в академии невероятно интересные творческие люди: поэты, художники, музыканты и один, как я потом выяснил, известный в 60–70-е годы солист балета Кировского театра Борис Бланков. Он запомнился ценителям балета целой плеядой романтических героев и сказочных принцев. И ещё каким-то революционным сценическим нововведением в проходах и танцах. Боюсь ошибиться в уточнении, потому что не являюсь таким уж записным балетоманом и знатоком.
Так вот, перед тем, как создать портрет того или иного творца на фоне города, я, познакомившись с ним, всегда старался представить его для себя в какой-то роли. После того, как образ вырисовывался в моём сознании, тогда невероятно интересно было найти именно те места в Петербурге, которые не служили бы просто фоном или обрамлением, а составляли бы единое художественное целое с портретом моего героя. Бориса я как-то сразу представил себе в образе современного Андрея Болконского, немного постарше того возрастом. И решил договориться с ним о встрече на Дворцовой площади.
Борис явился в точно назначенное время: элегантный, подтянутый, с балетной выправкой и едва уловимым шармом той легкости и располагающей дружественности в общении, которая была свойственна только ему. Мы оба никуда не торопились, стоял прекрасный субботний день, и у нас завязался непринуждённый разговор. Наверное, совершенно подсознательно мы почувствовали интерес и симпатию друг к другу. Со своей стороны я хотел узнать Бориса немного больше, нежели имея только внешнее впечатление о нём. Неспешно фланируя по площади, говорили о разных вещах. Я, как-то невзначай, поинтересовался, сколько ему лет (мужчине можно задавать этот вопрос). Он сказал. Я, признаюсь, был искренне удивлён. Выглядел Борис лет на пятнадцать моложе своего возраста, о чём я ему и доложил.
– Это, Юрий, во многом заслуга бани.
И принялся с воодушевлением перечислять мне всевозможные рецепты и хитрости банного искусства. С интересом слушая увлекательный рассказ Бориса, попутно не забывал, для чего мы здесь встретились. Обводя Дворцовую площадь взглядом, я заприметил старинную карету, запряжённую четвёркой лошадей. Мгновенно мелькнул ассоциативный образ!
– Борис, представь, что ты Андрей Болконский наших дней, а карета, стоящая за тобой, символ того времени. Обыграй эту мизансцену, как ты считаешь для себя нужным и естественным.
Он, как артист, сразу включился и понял задачу. Никакой наигранности в поведении, внутренняя глубина и собранность – вот, что мгновенно отличало Бориса, как профессионала и большого актёра. Правда, справедливости ради, надо отметить, что вначале излишняя балетная выправка слишком бросалась в глаза. Мне удалось объяснить ему, что это, пожалуй, для образа перебор. Князь Андрей в его исполнении и так имел аристократическую стать, но без той холодноватой отстранённости, которая была заложена в характере и облике героя романа Льва Толстого. Во время работы, я подсказывал ему лишь некоторые нюансы характера Андрея Болконского и немного корректировал повороты головы и направление взглядов. И снимал, снимал…
В дальнейшем, работая с несколькими выдающимися артистами, невольно обратил внимание, как и в сотворчестве с Борисом Бланковым, несколько эти люди, как правило, предельно собраны, лишены всякой фанаберии, эмоционально и душевно открыты тебе и нацелены на результат. Все эти качества в полной мере присутствовали в Борисе, потому что он и был один из них.
Дальше мы сделали несколько снимков на крыльце у парадного выхода с фонарями на заднем плане. Потом подошли к Зимней канавке у Эрмитажа. И там я заметил, когда Борис облокотился на перила и склонил лицо, насколько его профиль с чёрными волнистыми волосами, украшенными нитями седины, сочетается с игрой тёмной воды в светло-серебристых переливах волн канала.
Закончился проект, закончились наши съёмки, но не закончились наши дружеские отношения. Я узнавал Бориса с разных, порой неожиданных для меня, сторон.
Когда состоялось шумное открытие выставки в музее «Карла Буллы», было много выступающих, конечно, пришёл и Борис, выступал, сказал много тёплых слов и как-то незаметно перешёл на культурно-политические темы, увлёкся, и его понесло, завихрило не совсем в нужную, сообразно открытию выставки, тему. Впоследствии, мне довелось узнать его с этой стороны. Борис отчаянно политичен и патриотичен. При этом завзятый, неуступчивый спорщик. Мы не единожды схватывались в споре, атмосфера накалялась, и нам обоим стоило немалых усилий смирить наши распалённые темпераменты и эмоции. Я не всегда согласен с его позицией, с его точкой зрения. И переубедить его чрезвычайно сложно. Но я точно знаю, что его взгляд всегда честен, прям и бескомпромиссен! Поэтому думаю, что именно его, всегда ярко выраженная гражданская позиция, сблизила, в своё время, Бориса в театре с известной балериной и актрисой Ольгой Заботкиной. Она играла взрослую Катю в фильме «Два капитана» 1950-х годов и исполняла главную женскую роль в фильме «Дон Сезар де Базан» со знаменитым актёром Александринского театра Честноковым в роли Дона Сезара. В личной жизни Заботкина была женой очень популярного в 80-е–90-е годы поэта-сатирика Александра Иванова. И, как рассказывал Борис, очень трепетно заботилась о нём. Не скрою, мне нравилась, чисто внешне, эта женщина на экране. Изящная, стройная, с большими серыми глазами на смуглом лице и обворожительной улыбкой – она была невероятно привлекательна. В её личности даже на экране чувствовалась какая-то стойкость и принципиальность. И вот, совместно с Борисом, они как раз и отстаивали в своём родном Кировском театре принципиальные позиции справедливости и правды.
С гражданской позицией Бориса мне всё более или менее ясно. Но если попытаться заглянуть в тайники его души артиста, то можно понять, что Боря тщеславен в меру, как всякий большой художник. Потому что если в тебе заложена Божья искра таланта, так надо прилагать немалые усилия для того, чтобы её постоянно раздувать в большой костёр, иначе затухнет. А это требует больших духовных и личностных усилий, посему тщеславие отходит на второй план. Не до него.
Я, почти случайно, из разговора с ним узнал, что он, как хореограф ставит много спектаклей у нас в стране и за рубежом, даже в Америке. Одно время я несколько раз с интересом приходил на его вечера в дом Актёра, посвящённые звёздам Ленинградского и Петербургского балета: Семёну Каплану, Юрию Соловьёву, Никите Долгушину, Константину Сергееву. Борис собирал много кино-видеохроники, приглашал и давал слово многим пожилым и уже, увы, забываемым за давностью лет, звёздам балета прошлого, профессиональным критикам. Зал был почти всегда заполнен под завязку. Борис создавал тёплую атмосферу погружённости в воспоминания с нотками лёгкой ностальгии, для людей искренне влюблённых и проживших жизнь в балете. В доме Актёра, как я замечал, он, несомненно, является очень уважаемым для всех душевным человеком. К нему тянутся, ему улыбаются, его ценят.
Одно время мы не виделись месяца полтора. Борис куда-то уезжал, а у меня в это время возник замысел написать фантасмагорическую новеллу с философским подтекстом «Дом забытых снов». Я задумал иллюстрировать её серией фотографий и опубликовать в журнале. В произведении один из главных персонажей, некий страдающий дух зла в образе человека, страстно жаждет понимания и прощения от Спасителя. В некоторой степени Демон из оперы Рубинштейна. Действие моей новеллы происходит в аристократическом пустынном доме, в богато украшенной гостиной с чёрным роялем посредине. А два персонажа, мужчина и женщина, связаны какими-то невидимыми психологическими нитями. Они одновременно отчуждены друг от друга, страдают, но не могут соединить свои души. И только колдовская музыка, звучащая из чёрного инфернального рояля, немного растапливает их заледеневшие сердца. Я воочию представил в этих ролях Бориса Бланкова и мою хорошую знакомую, балерину Любовь Юкумс. Они, кстати, были давно знакомы ранее. Мне удалось заинтересовать Бориса возможностью воплощения этой роли и помочь организовать фотосъёмку в доме Актёра. Ему понравилась идея, и он взялся за её осуществление. По моей задумке это была пара безупречно одетых в смокинг и вечернее платье аристократов – посланников антидуха, но глубоко страдающих. Борис со сдержанной мимикой, в скупых, но точных жестах, в выражении лица, а главное в состоянии души, которое передавалось внутренним светом его глаз, тончайше донёс образ, мною задуманный.
Мне очень хотелось срежиссировать заключительную фотографию, где Борис и Любовь двигаются по спирали парадной лестницы навстречу друг другу. Она спускается, а он поднимается ей навстречу, их руки чуть соприкасаются кончиками пальцев, но их души не видят друг друга, не узнают. Между ними стоит тёмное зеркало обоюдных грехов, не позволяющих соединиться. Слава Богу, фотография удалась! Борис был архи убедителен и естественен. На этот раз его лицо напоминало лишь стёртую маску с пустыми, белесыми и равнодушными глазами. Но это всё только ради общего замысла.
Моё несомненное убеждение состоит в том, что Борис Бланков, как большая художественная личность, может реализовываться и восходить до неизвестных нам высочайших степеней творческого парения.