В небольшом уютном кафе на окраине исторической части Питера сидели двое молодых людей. Мужчина довольно приятной наружности, немного за тридцать, с проблесками ранней седины в тёмно-каштановых волосах и девушка с мягкими чертами улыбчивого лица и внимательным, но в тоже время, романтичным взглядом красивых зелёных глаз. В кафе было тихо. Барочно-приглушённо звучала клавесинная музыка. Несколько посетителей за дальними столиками вполголоса перебрасывались фразами. Недавно прошёл весенний дождь с грозой, и по окнам кафе стекали струйки воды. Девушка задумчиво разглядывала их и, как будто напитавшись этим настроением, с полуулыбкой сказала: «Егор, может пойдем на улицу, там так чудесно». Егор согласно кивнул. Инга, так звали девушку, легко поднялась и направилась к выходу. У двери она повернулась, и с улыбкой смотрела на Егора, который немного замешкался расплачиваясь.
Выйдя на улицу, они беззаботно пошли, не выбирая направления. Иногда Инга бросала на Егора кокетливый и нежный взгляд, он отвечал ей затаённо-страстным и прямым. Они совсем недавно поженились и, судя, по их нежности друг к другу, по взаимной любви. В их отношениях романтизм, первой и настоящей любви, еще не заслонял быт. Оба занимались тем, что им нравилось: Егор – журналистикой и фотографией, Инга преподавала музыку. Их союз был гармоничен. Той особой гармонией сходства характеров, темперамента и отношения к жизни, как подарку судьбы, в которой, однако, если уж ты на свет появился, постарайся оставить достойный след. Они шли обнявшись по мокрой от дождя мостовой, слева от них вдалеке, за деревьями, виднелось старое городское кладбище. Перепрыгивая лужу, Инга вскользь бросила взгляд направо и сердце у нее почему-то ёкнуло. Она увидела небольшой старинный трехэтажный дом с центральной аркой входа во двор и стоящим там старым, ветхим полуразобранным пианино. Верхней крышки не было, крышка на клавиатуре, по всей видимости, была сорвана. Егор перехватил ее взгляд и тоже обратил внимание на эту интересную городскую композицию. Инструмент сиротливо притулился в арке двора. Редкие прохожие, проходя мимо, равнодушно и недоумённо посматривали на пианино, так нелепо здесь находившееся. Егор и Инга стояли через дорогу, прямо напротив дома и не сговариваясь, обратили внимание на то, что окна в доме зияли, как пустые, темные глазницы. Несмотря на то, что солнце после дождя уже вышло и освещало дом, Егору вдруг ясно представился сюжет для фотографии. Он стоит немного наклонившись над фортепиано, лицо его повернуто в полупрофиль, на нём чёрное длинное пальто с высоким поднятым воротником, одна рука лежит на вывернутых клавишах, другая сжимает верхнюю доску инструмента. Егор повернулся к Инге и стал рассказывать ей о своей идее. Взгляд её заискрился: «Жалко только, что аппарат с собой не захватили». В тот момент, когда она закончила фразу, во дворе дома неожиданно образовался солнечно-пылевой столп, похожий на завихрение. И то ли из завихрения материализовались, то ли из квартиры первого этажа вышли мужчина и женщина.
Мужчина был одет в чёрный элегантный костюм с бабочкой, его спутница также в чёрное, с высоким глухим воротничком и плотно облегающим фигуру, платье. Когда они поравнялись с пианино, мужчина обратился к нему как к одушевленному предмету и, устремив взгляд на инструмент, сказал несколько отрывистых гортанных фраз. Затем достал из бокового кармана палочку, похожую на дирижёрскую, и прочертил в воздухе несколько раз, как будто нарисовал рунические знаки. Во всяком случае, у Егора и Инги, наблюдавшими за этой сценой, возникли похожие ассоциации. Затем странная пара с абсолютно прямыми спинами механической походкой прошествовала несколько шагов и встала, как по команде, один за другим повернув головы в разные стороны. Егор, следивший за ними, почувствовал какой-то холодок под сердцем в тот момент, когда разглядел глумливое выражение лица мужчины и встретился глазами с женщиной. У женщины взгляд был пустой и тёмный, такой же, как окна в доме.
Неожиданно завихрил сильный ветер, похоже снова собиралась гроза. В этот момент из-за поворота резко вывернул тяжёлый темно-синий грузовик, с чёрными тонированными стеклами и, почти не затормозив, исчез вместе с парой в пространстве, будто испарился в дымке солнечного миража. Егор с Ингой, как будто оттаяли, как в детской игре «замри-отомри». Они простояли напротив дома не более 3 минут, а им показалось, что не меньше часа. Наконец они перебежали дорогу и подошли к ветхому покалеченному фортепьяно. Егор стал примериваться, каким образом лучше встать, а Инга уже оценивала композицию, через кадр, который составляют при помощи четырёх пальцев. Она предлагала горизонтальную композицию, чтобы захватить арку. Егор не возражал. Оба сетовали, что не захватили с собой камеру. «Может быть съездить быстро за аппаратом и вернуться, а то пропадёт куда-нибудь» - размышлял вслух Егор. «Да ладно, кому эта развилина понадобится» - откликалась Инга, нажимая на клавиши. Некоторые клавиши западали, но звуки пианино издавало. «Ну что же, давай отложим на завтра» – соглашался Егор. Не очень хотелось ехать домой, приезжать сюда, а потом возвращаться. «Надо же гроза не собралась, только попугала», – удивилась Инга. «Это очень странно» - заметил Егор. «Завтра у нас с тобой еще выходной, давай-ка часикам к двум-трём к месту и подрулим» – подытожил Егор. Вечером дома, после чая Егор уединился в своем небольшом кабинете, рассеянно перелистывая книги и пересматривая старые фотографии. Из головы у него не выходила жутковатая пара, возникшая так неожиданно, то ли из тёмного двора дома, то ли из столпа света и пыли. Он вспомнил лицо молодой женщины, её неприятный, тяжелый взгляд, затягивающий в пустоту.
«Она отдалённо напоминает Геллу, из свиты Воланда в романе «Мастер и Маргарита», - решил Егор. Да-а, фантазия у меня разыгралась не на шутку. Хотя почему фантазия? Откуда Булгаков, серьёзно образованный человек, врач, взял образы своих мистических персонажей. Они настолько зримы, видимы, что создается впечатление, будто он их наяву видел. Если вдуматься, Москва того времени – насквозь коммунистическая, правда ещё с элементами НЭПа, и всё же вся в лозунгах «догоним и перегоним», а тут такая рать потусторонне-изощрённая возникает, даже не верится, что это вымысел автора. Все эти Азазелло, Коровьевы, кот, понимаете ли, говорящий и прямоходящий, неужели это только буйство воображения выдающегося писателя. А, может быть, кто-то или что-то его подталкивало к написанию романа. Может быть, озарение снизошло свыше? Собственно роман «Бег» или пьеса «Дни Турбиных» абсолютно реалистические произведения.
Что-то Егора удерживало от того, чтобы поделиться своими литературными размышлениями с Ингой. Несколько раз он ловил на себе её взгляд, в котором читалась нежность, недоумение и затаённая тревога. Егор успокаивающе обнимал её и шептал мягким убаюкивающим голосом, что завтра у них выходной, и они должны провести его интересно. Похоже бурно, насыщенно проведенный день дал о себе знать. Егор уснул, как будто в яму провалился. Вначале он увидел себя в своей старой квартире. Из дальних комнат раздавались приглушённые голоса родственников, то приближаясь, то отдаляясь. Далее квартира превратилась в старый дом с аркой и пустыми тёмными окнами. Во сне он напряжённо вспоминал, где же он видел этот дом? Так и не вспомнив, Егор сделал шаг вперёд и оказался в большом, пустынном зале. Шаги гулко звучали, когда он проходил мимо двух одиноко стоящих кресел.
Он двигался дальше и дальше, проходя анфилады больших белых и безлюдных комнат. Откуда-то издалека доносились слабые звуки музыки. Музыка звучала маняще-призывно. Егор прислушиваясь, и охваченный каким-то, доселе ему неизвестным чувством, почти побежал в направлении терзавшей его мелодии. Перед ним предстал большой парадный зал, украшенный лепниной и скульптурами, с огромным зеркалом в старинном золочёном обрамлении и великолепным концертным роялем посредине. За роялем, наклонившись вперед, стоял вчерашний господин в бабочке, а музицировала на рояле его спутница, так поразившая Егора взглядом в никуда. Она наигрывала нечто томно-слащавое и неприятное, при этом отвернув лицо и отведя взор от инструмента. Господин отрешённо смотрел мимо неё. Егор, во сне понимая, что он спит, подумал: «Эта сцена что-то ему напоминает…» В сознании хаотично крутились картинки и, наконец, выстроились в загадочный по своей структуре повествования кинофильм, в котором трудно различить правду и вымысел. Егор напряжённо искал ответ во сне, может быть, ему снится фильм? Или всё происходит наяву? В это время мелодия, которую наигрывала женщина, зазвучала визгливо, слышался неприятный диссонанс. А исполнительница, как ни странно, припадая к клавишам, будто сливалась с этой музыкой. Раскинув руки, словно чёрные ажурные крылья по всей клавиатуре она растворялась в психоделической теме. Казалось, пианистка хочет вытащить из инструмента всё нутро, все злые и фальшивые ноты. На лице господина в бабочке возникла саркастическая полуулыбка. Женщина, дрожа, была охвачена блаженством. Сознание подсказывало Егору, что некоторые сцены, которые он видит, отдаленно напоминают невероятно эстетский, с элементами сюрреализма, бессюжетный фильм «Прошлым летом в Мариенбаде». Персонажи кинодействия в неспешности своего существования, почти слились с образами загадочной пары. А он продолжает следить за этими двумя и даже следовать за ними, как будто кто-то руководит им. Далее пара оказалась в старинном кресле. Мужчина сидел, глубоко задумавшись, женщина стояла за ним, повернувшись в профиль, элегантно положив руку на спинку кресла. Казалось, что они связаны друг с другом, но это было обманчивое впечатление. Каждый из них находился в собственном коконе вселенского одиночества. Они только на короткое время оказались здесь вдвоём. Их прислали ненадолго. Сцены, между тем, менялись одна за другой, но в них был заложен тайный смысл. Егор всё время пытался его постичь. Вот дама, находясь в кресле, в своём невероятно красивом с ажурной вышивкой черном вечернем платье, напрягла пальцы рук, будто пытаясь что-то вспомнить или изменить в своей уже состоявшейся судьбе? Её вишнёво-бархатистые глаза неожиданно потеплели.
Интерьеры дома видоизменялись. Егор очутился на ступенях красивой парадной лестницы и немного сверху, со стороны видел снова таинственные взаимоотношения пары. Мужчина поднимался по лестнице, устремив взгляд в пустоту, дама спускалась ему навстречу, их вздрагивающие пальцы легонько коснулись друг друга. Но взгляд женщины, в уже опущенной на глаза вуали, был обращён мимо. Он был словно потухший пепел. Их связывало нечто незримое, между ними лежала тайна. Души их искали успокоения, жаждали слиться, но уходили не узнанные, оставаясь одинокими. В следующем отрывке сна Егор осознал, что красивая женщина и её погружённый в себя спутник, куда-то исчезли, а ему необходимо было увидеть их, досмотреть сон до конца. Егор быстро шёл по узким, извилистым коридорам дома и обнаружил немного приоткрытую дверь. Войдя в комнату почувствовал, что он в ней не один. Действительно, у старого, покрытого патиной зеркала, стоял всё тот же импозантный мужчина. Но в его внешности произошли разительные изменения. Исчезло, стёрлось с лица глумливое выражение, а в его облике появились черты тонкого аристократизма. Он как будто хотел увидеть, ждал кого-то в отражении. И она появилась, без вуали на лице. В её взгляде теперь читалась надежда, мягкость и всепонимание. Егор проснулся. Медленно расставаясь с последней картиной увиденного, сквозь полуприкрытые веки посмотрел на Ингу. Она сидела, немного ссутулившись, на кровати, спиной к нему. «Инга» - позвал Егор. Инга тихо повернулась к нему. Почему-то под глазами у неё залегли синие круги. «Как ты спала». «Так ничего, снилось всякое». «Мне тоже. Бог с ним, нагулялись, насмотрелись вчера всякой всячины, вот и привидится потом что-то необъяснимое». Егор вспомнил старое сломанное пианино, брошенное в подворотне дома. «Ингуля, ну что, давай позавтракаем и съездим, сделаем потрясающие фотографии у фортепьяно». «Давай, конечно» - откликнулась Инга уже повеселевшим голосом. Подъехали на общественном транспорте. Дом находился в стороне, метрах в ста от остановки. Когда шли, Егор непроизвольно ускорял шаг. Нетерпение перемешивалось у него с каким-то неприятным предчувствием. Выйдя из-за поворота, Егор ещё больше ускорил шаг, да так, что Инга уже не поспевала за ним. Егора обдало жаром. Предчувствие оправдалось, пианино как не бывало. Казалось бы, чего расстраиваться из-за ерунды, ну исчезло пианино, да и шут с ним. Зря только проехали. Но эти рассуждения мало успокаивали. Егора разбирала досада. Ему так хотелось сделать, на его взгляд, выдающиеся фотографии. Он абсолютно ясно их себе представлял. В эти снимки у старого инструмента Егор вкладывал философский смысл. Инга, как всегда, прекрасно бы справилась с композицией. Возможно, даже нашла бы необычный ракурс. Но всё рухнуло. Они растерянно озирались вокруг, в надежде, как ни странно, обнаружить пианино. «Может быть, кого-нибудь поспрашивать, видели ли что?» - с затаённой надеждой произнёс Егор. В это время около дома, неспешно прогуливался пожилой мужчина в шляпе. Егор обратился к нему с вопросом. «Извините, вот здесь, в подворотне, ещё вчера днём стояло старое, дряхлое фортепьяно, а сегодня его уже нет». «Вы ничего не видели?» Мужчина усмехнулся: «Как же видел». Вчера под вечер, вдруг, откуда ни возьмись, появилась компания молодых ребят. Он бросил из-под шляпы непроизвольно быстрый взгляд в сторону кладбища, и добавил: «Как черти из табакерки выскочили». «Шумные, вертлявые, странные. Обступили пианино, что-то бормотали непонятное, как заклинание произносили. Потом один из них стал наигрывать мелодию в начале даже приятную, но постепенно она переросла почти что в вой какой-то». «Звук такой, как у расстроенной фисгармонии» - сморщившись закончил незнакомец, и резко надвинул шляпу глубже на лоб, как будто хотел спрятаться в ней. «Может быть, артисты или музыканты, какие-нибудь набежали» - выдвинул версию Егор. «Не очень-то на артистов они похожи» – возразил незнакомец: «Двигались, то как на шарнирах, то будто кол проглотили. Спины прямые, словно железные. Лица корчат – вроде улыбаются, а глаза злые, неподвижные. И вот ещё, что меня удивило, одеты они были более, чем странно. Какие-то фраки, смокинги, сюртуки линялые – всё не по размеру. Словно с чужого плеча стащено. А самое главное, все эти одежды на голое тело были напялены, как на манекенах. К тому же ещё в спешке. Бабочки болтались на голых куриных шеях, будто удавки, а цилиндры приплюснутые, на головах еле держались. Одним словом, камарилья, да и только!»
«А куда эта шарага потом делась», - решил уточнить Егор. «Так, вот я уже домой собрался, смотрю, камарилья эта оседлала фортепьяно и катится на нём, будто на машине. Я тогда ещё удивился, надо же, как здорово колесики на инструменте работают. Они всей компанией до угла дома, можно сказать, доехали и исчезли. Вон, видите на асфальте следы даже остались. Есть возможность своё расследование провести», - усмехнулся мужчина. «Большое вам спасибо за такой подробный рассказ, - обязательно проведём», – заверили Егор и Инга отзывчивого незнакомца. Несколько приободрившись и повеселев, они двинулись вперёд, внимательно разглядывая линии на тротуаре. Отметины от металлических колёсиков, действительно доходили до угла дома. Егор и Инга прошли ещё несколько шагов и оказались в большом проходном дворе. Пристально изучая асфальтовое покрытие, с удивлением обнаружили абсолютное отсутствие следов от колёс. Нигде даже царапины не было.
«Что же получается, они его на руки подняли и на небо вознесли? Ближайший дом от угла метрах в тридцати находился. Логично предположить, что вся эта компания до двора пианино докатила и бросила. А кто-то из ближайших домов на него позарился. Да, но при таком варианте его всё равно пришлось бы катить метров двадцать пять – тридцать. Следы должны были остаться», – вслух размышлял Егор. Они педантично осматривали, чуть ли не каждый сантиметр двора в надежде обнаружить следы от колёс. Даже заглянули в ветхую парадную, с болтающейся на одной петле дверью. Всё безрезультатно, инструмент исчез самым неожиданным образом. Кружа по двору, Егор с Ингой вышли на середину, и в это время, в нарастающем гуле мотора, в подворотню въехала тёмно-синяя машина, с тонированными стёклами, напоминающая катафалк. В открытом кузове находились три мужские фигуры. Именно, судя по одежде, мужские фигуры, потому что их внешности Егору никак не удавалось разглядеть. На лоб и глаза незнакомцев падала глухая тень, а под кожей, у скул и щёк, словно шарики от пинг-понга, двигались желваки. От этого их лица волнообразно менялись. Один из них, стоя вполоборота, повернув голову, и Егор перехватил испытующий взгляд, обращённый на него. В глубоко посаженных глазах угадывалась пустота, и возникало ощущение холодной, неземной отрешённости. Егор понял – это был посланник Девул с его присными. Он ощутил тяжёлое давящее чувство, которое затаённо сидело в нём ещё с утра, а сейчас подбиралось к самому сердцу. Егор бросил быстрый взгляд на Ингу. И увидел, что она вся как-то беспомощно съёжилась и легонько подрагивала. Волна нежности захлестнула Егора, и он обнял её так крепко, как никогда в жизни до этого не обнимал. Все чувства Егора невероятно обострились. Он напряжённо следил за стоявшей без движения беззвучной троицей. Встретившись взглядом с посланником, вздрогнул. Он всё вспомнил. В его сознании всё связалось в единую нить. Перед его мысленным взором проплыл безлюдный дом с тёмными, как пустые глазницы, окнами. И совсем неизвестно откуда возникшие во дворе, словно материализовавшиеся из света и пыли, мужчина и женщина. А потом эти двое, как наяву, жили в фантасмагорическом сне Егора. Во всех мужских образах посланник был един! И в пыльном дворе, у разбитого пианино, взмахами дирижёрской палочки, давая указания инструменту. И там, у зеркала, когда он ждал её, страдал, хотел, возможно, вырваться и избежать своего предназначения! Егор понял, что он прикоснулся к совершенно другому измерению. Краешком коснулся иного. Невольно заглянул в замочную скважину высшего, непознаваемого. Машина, как будто в ответ на мысли Егора, тихо урча, проехала несколько метров и замерла.
Выехав из тени, все трое сдвинулись в полукруг и склонили головы, как будто с кем-то прощались. В обличии всех троих произошла разительная перемена. На их немного удлиненных, скорбных лицах появилось выражение неподдельной печали. Это действо поразительно напоминало Егору картину Эль Греко «Погребение графа Оргаса». А посланник и его присные будто сошли с полотен великого художника. Егор стоял завороженно, не замечая, не слыша даже городского шума. Но вот постепенно, из еле слышного городского фона стали вызревать, пробиваться тихие звуки музыки. В это время в сознании Егора мелькало пропавшее пианино. Звуки же постепенно нарастали, вначале они были слабыми, робкими, затем всё сильнее и сильнее. И вот в голове Егора зазвучали хоралы и орган. Егор уже неотрывно вглядывался в скорбные лики присных, в то время, как из длинного, кожаного плаща Девула вышла мертвенно-бледная брюнетка. Приоткрыла рот, но ничего не сказав, застыла в неестественной позе. Егор знал её. Эта была всё та же женщина из старого дома его снов.
Она выскользнула из плаща посланника, как будто была его вторым я, возможно самым близким для него созданием. Но сейчас, застыв в нелепой позе, напоминала трагическую сломанную куклу. Егор непроизвольно вздрогнул, на него повеяло мертвенным холодом. Стал наплывать туман. Музыка, тем временем, звучала всё мощнее и мощнее, она накатывалась волнами, будто лилась с небес. Играл оркестр. Величественно и грозно пел орган, сливаясь с пронзительным звучанием скрипок и низкими нотами виолончели. Женщина, уже напоминавшая красивую куклу, отмерла и, немного закатив глаза, двинулась в сторону Инги. Девул, как обозначил для себя главного Егор, пружинисто, с невероятно прямой спиной пошёл к Егору. При этом, Егор совершенно машинально отметил, что один глаз у него поблескивает, а другой так и оставался отрешённо пустым. «Он словно в двух измерениях находится, в двух мирах» – подумал Егор. Музыка, меж тем, заполняя всё существо Егора, звучала трагично, страшно и в тоже время окутывала, очаровывала, завлекала.
В ней слышались звуки, которые накатывались подобно волнам, самой порочной сексуальной фантазии. И оправдывались самые низкие искушения. Егор почувствовал, как по всему телу разливается чувственная истома, разум туманится, блаженство заполняет всё его существо. Но неожиданно в стройном многоголосье нежнейших хоралов, которые возносились куда-то ввысь, появились визгливые ноты и зазвучали злые голоса. Они прорывались сквозь русские колокольные перезвоны, которые заполняли пространство чувством покаяния и надежды на всепрощение, а злые голоса становились всё громче, отчётливее и напористей. Они будто говорили: «Нет, есть другой счёт, иная музыка души, вера и поклонение высшему обольщению! Высшему забвению всего!» Егор безусловно осознавал, что он слышит духовную музыку Баха, Шуберта, Рахманинова, но её пытается навязчиво вытеснить музыка авторов, которых никогда не было. Авторы не существуют. Существует только злая воля. Весь ужас заключался в том, что лживая, бездуховная музыка тёмных сил «искусно рядилась в одежды» возвышенной музыки, очень тонко изменяя гармонический строй произведений, вползая в неокрепшие души людей и вкладывая в них свои, только им нужные эмоции.
Егор понял, что идёт постоянная борьба божественного и прекрасного с дьявольским и обольстительным. Оружие борьбы – музыка, а поле битвы он сам. Его бессмертная душа. Дисгармоничные звуки временами прорывались и создавали ощущение хаоса. Затем они прятались, таились, снова наседали, и всё-таки Егор, как в плохом динамике старого приёмника, сумел различить мелодии оперы Рубинштейна «Демон». Все эти несколько секунд Егор был погружён в себя. Время с того момента, как посланник и красивая женщина-кукла двинулись к ним, спрессовалось в коротенький эпизод. Всё, что он ощутил и постиг, измерялось всего несколькими мгновениями жизни. Егор глубоко вздохнул, чтобы сбросить оцепенение и боковым зрением увидел, что подручная посланника уводит Ингу. Женщина-кукла обернулась к Егору, в её глазах застыли льдинки. Инга уходила. Слабо повернув голову, через плечо, она смотрела в глаза Егору, печально и горько, без слёз. Только сильно дрожало горло, сдерживая подступающий стон. Егор рванулся к ней, протягивая руку, но ноги его не слушались, он почти не сдвинулся с места, сделав только маленький шажок. Он всё понял! Сердце захолонуло и отчаянно забилось, в висках застучало молотками. Из этого ритма зарождалась ария Демона. Егор, прижимая пальцы к вискам, неотрывно, в упор смотрел на посланника. В лице Девула, что-то изменилось и потеплело. Казалось, он внутренне пел свою арию страдающего Демона. Егор увидел, что в нём происходит борьба. Он наклонил голову, его спина ссутулилась, и во всём его облике угадывалось что-то детское, никем не понятое и обиженное. Спустя несколько мгновений, преодолев свою слабость, посланник выпрямился, достал из фрака тонкий стилет, немного подёрнутый зелёным мхом и, бросив прощальный взгляд на Егора, взмахнул им, словно указующей дирижёрской палочкой.
Подручная посланника впервые улыбнулась и, резко сменив направление, зашагала в сторону темнеющей рощи и старого дома.
За спиной у Егора налетевший ветер поднял столп пыли, пронизанный, казалось, неземным, холодным, мерцающим светом, который исходил из самых глубин чёрной бесконечности вселенной от бездонно-далёкой и одинокой звезды. Инга, уже совсем не сдерживая слёз, шла к нему, протягивая дрожащие руки. А Егор, не оборачиваясь назад, зная, что Тот ушёл навсегда, улыбался Инге, не в силах даже двинуться ей на встречу.